MIA главная страница | Глав. стр. Иноязычной секции | Глав. стр. Русской секции | Маркс Энгельс архив
Оригинал находится на странице http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Kapital3/index.html
Последнее обновление Ноябрь 2011г.
«486» Различие между средствами обращения и капиталом, как изображают это различие Тук[268], Уилсон и другие, при этом сваливающие в одну кучу различия между средствами обращения «487» как деньгами, денежным капиталом вообще и капиталом, приносящим проценты (moneyed capital в английском смысле), сводится к следующим двум пунктам.
Средства обращения обращаются, с одной стороны, как монета (деньги), поскольку они опосредствуют расходование доходов, следовательно, обмен между индивидуальными потребителями и розничными торговцами; к последним следует причислить всех купцов, продающих потребителям — индивидуальным потребителям, в отличие от производительных потребителей, или производителей. Здесь деньги обращаются в функции монеты, хотя они постоянно возмещают капитал. Известная часть денег в стране всегда предназначается для этой функции, хотя эта часть слагается из постоянно меняющихся отдельных единиц денег. Напротив, поскольку деньги опосредствуют передачу капитала, в качестве ли покупательного средства (средства обращения) или в качестве средства платежа, они представляют собой капитал. Следовательно, не функция денег как покупательного средства и не функция денег как средства платежа отличает их от монеты, потому что деньги могут функционировать как покупательное средство даже между торговцами, поскольку последние покупают друг у друга на наличные, и потому что они могут функционировать как средство платежа также между торговцем и потребителем, поскольку даётся кредит и доходы сначала потребляются, а потом оплачиваются. Следовательно, различие состоит в том, что во втором случае эти деньги не только возмещают капитал для одной стороны, продавца, но и расходуются, авансируются как капитал другой стороной, покупателем. Следовательно, в действительности это — отличие денежной формы дохода от денежной формы капитала, а не отличие средств обращения от капитала, потому что в качестве посредника между торговцами, равно как и в качестве посредника между потребителем и торговцем, обращается определённая по своему количеству часть денег, и потому в обеих этих функциях деньги в одинаковой мере служат средством обращения. Но в воззрении Тука имеет место различного рода путаница:
1) вследствие смешения функциональных определений;
2) вследствие привнесения вопроса о количестве денег, обращающихся в обеих функциях вместе взятых;
3) вследствие привнесения вопроса о соотношении количества средств обращения, обращающихся в обеих функциях и потому в обеих сферах процесса воспроизводства.
К пункту 1) о смешении функциональных определений, т. е. о непонимании того, что деньги в одной форме являются «488» средствами обращения (currency), а в другой форме — капиталом. Поскольку деньги служат в той или другой функции, служат для реализации дохода или для передачи капитала, они функционируют в купле и продаже или при платеже как покупательное средство или средство платежа и в более широком смысле слова как средство обращения. Дальнейшее определение денег, которое они имеют в счёте того, кто их тратит или в счёте того, кто их получает, — определение, выражающееся в том, что они представляют для данного лица капитал или доход, — абсолютно ничего здесь не меняет; и это обнаруживается также двояко. Хотя виды денег, обращающихся в обеих сферах, различны, но одна и та же единица денег, например, пятифунтовая банкнота, переходит из одной сферы в другую и попеременно выполняет обе функции; это неизбежно уже потому, что розничный торговец может придать своему капиталу денежную форму только в форме той монеты, которую он получает от своих покупателей. Можно принять, что собственно разменная монета обращается главным образом в сфере розничной торговли; она постоянно нужна розничному торговцу для размена, и он постоянно получает её обратно в платежах от своих клиентов. Но он получает также деньги, т. е. монету в том металле, который служит мерой стоимости; следовательно, в Англии — фунты стерлингов и даже банкноты, а именно банкноты небольшим достоинством, например в 5 или 10 фунтов. Эти золотые монеты и банкноты вместе с излишней разменной монетой каждый день или каждую неделю он депонирует в своём банке и оплачивает ими свои закупки, выписывая чеки на свой счёт в банке. Но те же самые золотые монеты и банкноты столь же постоянно, прямо или косвенно, извлекаются из банков всей публикой как потребителем в качестве денежной формы дохода (например, фабриканты берут мелкие деньги для выплаты заработной платы) и постоянно обратно притекают к розничным торговцам, для которых они таким образом вновь реализуют часть их капитала, но вместе с тем и часть их дохода. Это последнее важное обстоятельство Тук совершенно упускает из виду. Лишь когда деньги затрачиваются как денежный капитал в начале процесса воспроизводства («Капитал», кн. II, отд. I 119), капитальная стоимость существует как таковая в чистом её виде. Потому что в произведённом товаре заключается не только израсходованный капитал, но уже и прибавочная стоимость, товар есть не только капитал потенциально, но уже осуществившийся капитал, капитал с присоединённым к нему источником дохода. Следовательно, то, что́ розничный торговец отдаёт за деньги, обратно притекающие к нему, — его товар, — представляет «489» собой для него капитал плюс прибыль, капитал плюс доход.
Далее, обращающиеся деньги, обратно притекая к розничному торговцу, снова восстанавливают денежную форму его капитала.
Следовательно, совершенно неправильно превращать различие между обращением как обращением дохода и обращением как обращением капитала в различие между средством обращения и капиталом. Такой оборот мысли происходит у Тука потому, что он просто становится на точку зрения банкира, выпускающего собственные банкноты. Сумма его банкнот, постоянно находящаяся на руках у публики (хотя и постоянно слагающаяся не из одних и тех же банкнот) и функционирующая как средство обращения, ничего ему не сто́ит, кроме бумаги и расходов на печатание. Это выставленные на него самого обращающиеся долговые обязательства (векселя), которые, однако, приносят ему деньги и таким образом служат средством увеличения стоимости его капитала. Но они отличны от его капитала, будь то собственный капитал или капитал, взятый в ссуду. Отсюда для него вытекает специальное различие между средством обращения и капиталом, которое, однако, не имеет ничего общего со значением этих понятий самих по себе и всего менее с тем их значением, какое они получили у Тука.
Различная определённость денег — функционируют ли они как денежная форма дохода или как денежная форма капитала — прежде всего ничего не изменяет в характере денег как средства обращения; они сохраняют этот характер, выполняют ли они ту или другую функцию. Впрочем, если деньги выступают как денежная форма дохода, они функционируют больше в качестве собственно средств обращения (монеты, покупательного средства), вследствие раздробления этих покупок и продаж и потому что большинство расходующих доход — рабочие — сравнительно мало могут купить в кредит, тогда как в оборотах торгового мира, где средство обращения представляет собой денежную форму капитала, деньги, частью вследствие концентрации [капитала], частью вследствие преобладания кредитной системы, функционируют главным образом как средство платежа. Но различие между деньгами как средством платежа и деньгами как покупательным средством (средством обращения) есть различие, принадлежащее самим деньгам, а не различие между деньгами и капиталом. Из-за того, что в розничной торговле обращается больше медной и серебряной монеты, а в оптовой — больше золотой, различие между серебряной и медной монетой, с одной стороны, и золотой, «490» с другой, не становится различием между средством обращения и капиталом.
К пункту 2) о привнесении вопроса о количестве денег, обращающихся в обеих функциях вместе взятых. Поскольку деньги обращаются или как покупательное средство или как средство платежа, — безразлично, в какой из двух сфер и независимо от их функции реализовывать доход или капитал, — сохраняют свою силу ранее развитые при исследовании простого товарного обращения законы относительно количества обращающихся денег («Капитал», кн. I, гл. III, 28, 2, в). Массу обращающихся денег, currency, в обоих случаях определяет скорость обращения, т. е. число повторений одними и теми же деньгами в данный промежуток времени одной и той же функции покупательного средства и средства платежа, количество одновременных покупок и продаж, соответственно платежей, сумма цен обращающихся товаров, наконец, её определяют подлежащие сальдированию в это же самое время платёжные балансы. Представляют ли функционирующие таким образом деньги для плательщика или получателя капитал или доход — это безразлично, от этого абсолютно ничего не меняется в положении дела. Масса денег просто определяется их функциями как покупательного средства и средства платежа.
К пункту 3), к вопросу о соотношении количества средств обращения, обращающихся в обеих функциях и потому в обеих сферах процесса воспроизводства. Обе сферы обращения внутренне связаны, потому что, с одной стороны, сумма подлежащих израсходованию доходов выражает размеры потребления, а с другой — величина обращающихся в производстве и торговле капиталов выражает размеры и быстроту процесса воспроизводства. Несмотря на это, одни и те же обстоятельства влияют различно, и даже в противоположном направлении, на количество денежных масс, обращающихся в обеих функциях или сферах, или, как говорят англичане на своём банковском языке, на количество обращения. И это снова даёт Туку повод к вульгарному разграничению средств обращения и капитала. (То обстоятельство, что господа, представляющие «денежную школу» 120, смешивают две разные вещи, отнюдь не даёт основания изображать их как различные понятия.)
В периоды процветания, большого расширения, ускоренного и энергичного процесса воспроизводства рабочие заняты полностью. В большинстве случаев наступает и повышение заработной платы, несколько выравнивающее её падение ниже среднего уровня в другие периоды коммерческого цикла. Вместе с тем значительно растут доходы капиталистов. Потребление повсюду «491» повышается. Товарные цены тоже регулярно повышаются, по крайней мере в решающих отраслях предпринимательской деятельности. Вследствие этого возрастает количество обращающихся денег, по крайней мере в известных границах, ибо бо́льшая скорость обращения, в свою очередь, ставит предел возрастанию количества средств обращения. Так как часть общественного дохода, состоящая из заработной платы, первоначально авансируется промышленным капиталистом в форме переменного капитала и всегда в форме денег, то в периоды процветания она требует больше денег для своего обращения. Но мы не должны дважды считать их: первый раз как деньги, необходимые для обращения переменного капитала, и второй раз как деньги, необходимые для обращения дохода рабочих. Уплачиваемые рабочим в виде заработной платы деньги расходуются в розничной торговле и приблизительно еженедельно возвращаются в банки в качестве вкладов розничных торговцев, предварительно обслужив в мелких кругооборотах ряд разного рода промежуточных сделок. В периоды процветания возврат денег к промышленным капиталистам протекает гладко, и, таким образом, их потребность в денежных ссудах растёт не от того, что им необходимо выплатить больше заработной платы, не от того, что требуется больше денег для обращения их переменного капитала.
Общий результат таков, что в периоды процветания масса средств обращения, служащих для расходования доходов, значительно возрастает.
Что же касается обращения, необходимого для передачи капитала, следовательно обращения только между самими капиталистами, то время бойких дел является вместе с тем и периодом самого эластичного и лёгкого кредита. Скорость обращения между самими капиталистами непосредственно регулируется кредитом, и масса средств обращения, требующихся для покрытия платежей и даже для покупок за наличный расчёт, сравнительно сокращается. Абсолютно она может увеличиться, но относительно, по сравнению с расширением процесса воспроизводства, она при всех обстоятельствах сокращается. С одной стороны, крупные массовые платежи погашаются без всякого посредничества денег; с другой — вследствие сильного оживления процесса воспроизводства ускоряется движение одного и того же количества денег в качестве как покупательного средства, так и средства платежа. Та же самая масса денег опосредствует обратный приток большого количества отдельных капиталов.
В общем в такие периоды денежное обращение является полным (full), хотя часть II его (передача капитала) «492» сокращается, по крайней мере относительно, тогда как часть I (расходование доходов) абсолютно расширяется.
Обратный приток денег выражает обратное превращение товарного капитала в деньги, Д — Т — Д' как это мы видели при исследовании процесса воспроизводства («Капитал», кн. II, отд. I). Обратный приток в денежной форме становится благодаря кредиту независимым от времени действительного возврата как для промышленного капиталиста, так и для купца. Каждый из них продаёт в кредит; следовательно, их товар отчуждается прежде, чем он превратится для них в деньги, т. е. прежде, чем он обратно вернётся к ним самим в форме денег. С другой стороны, каждый из них покупает в кредит, и, таким образом, стоимость их товара совершает для них обратное превращение в производительный капитал или в товарный капитал прежде, чем эта стоимость действительно превратится в деньги, прежде, чем цена товаров будет оплачена. В такие периоды процветания обратное возвращение капитала протекает легко и гладко. Розничный торговец точно в срок расплачивается с оптовым торговцем, этот последний — с фабрикантом, фабрикант — с поставщиком сырья и т. д. Видимость быстрого и верного обратного притока капитала всегда сохраняется ещё долго после того, как в действительности этого уже нет, — сохраняется благодаря налаженному кредиту, потому что возврат посредством кредита замещает действительный возврат. Банки начинают предчувствовать беду, как только их клиенты станут уплачивать больше векселями, чем деньгами. См. вышеприведённое показание управляющего ливерпульского банка, стр. 398[269].
Здесь следует ещё вставить то, о чём я упоминал раньше: «В периоды, когда кредит процветает, скорость обращения денег увеличивается быстрее, чем возрастают цены товаров, между тем как при сокращении кредита цены товаров падают медленнее, чем скорость обращения» («К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 83, 84[270]).
В периоды кризисов отношение становится обратным. Обращение № I сокращается, цены падают, падает также и заработная плата; число занятых рабочих сокращается, масса оборотов уменьшается. Напротив, в обращении № II с сокращением кредита увеличивается потребность в денежных ссудах — обстоятельство, на котором мы сейчас остановимся подробнее.
Не подлежит никакому сомнению, что с сокращением кредита, совпадающим с застоем в процессе воспроизводства, «493» сокращается масса средств обращения, требующихся для № I, расходования доходов, тогда как для № II, для передачи капиталов, она увеличивается. Но необходимо исследовать, насколько это положение тождественно с положением, выставленным Фуллартоном и др.:
«Спрос на заёмный капитал и спрос на добавочные средства обращения — совершенно различные вещи и не часто встречаются вместе»[271].
«494» Прежде всего ясно, что в первом из двух вышеуказанных случаев, в периоды процветания, когда масса находящихся в обращении средств обращения должна расти, спрос на них увеличивается. Но ведь так же ясно, что если фабрикант берёт со своего счёта в банке больше золота или банкнот, потому что ему предстоит израсходовать больше капитала в денежной форме, то от этого его спрос на капитал не растёт, а растёт лишь спрос на ту особую форму, в которой он расходует свой капитал. Спрос касается лишь технической формы, в которой он бросает свой капитал в обращение. Точно так же, как, например, при различном развитии кредита один и тот же переменный капитал, одно и то же количество заработной платы, требует в одной стране большего количества средств обращения, чем в другой: в Англии, например, больше, чем в Шотландии, в Германии больше, чем в Англии. Равным образом в сельском хозяйстве один и тот же капитал, действующий в процессе воспроизводства, требует для исполнения своей функции в различные времена года различного количества денег.
Но противоположность в той постановке, в какой её даёт Фуллартон, неверна. Отнюдь не сильный спрос на ссуды, как он говорит, отличает периоды застоя от процветания, а та лёгкость, с какой этот спрос удовлетворяется во времена процветания, и та трудность, с какой он удовлетворяется при наступившем застое. Ведь именно огромное развитие кредитной системы в период процветания, стало быть, также колоссальное повышение спроса на ссудный капитал и наличие его постоянного предложения в такие периоды, создаёт кредитные затруднения в период застоя. Следовательно, не различие в величине спроса на ссуды характеризует оба периода.
Как уже было сказано раньше, оба периода различаются прежде всего тем, что в период процветания преобладает спрос на средства обращения между потребителями и торговцами, в период застоя — спрос на средства обращения между капиталистами. В период застоя в делах первый спрос сокращается, второй — усиливается.
Фуллартону и другим кажется имеющим решающее значение, что в такие времена, когда размеры securities — залоговых свидетельств и векселей — в распоряжении Английского банка увеличиваются, обращение его банкнот сокращается, и наоборот. Но размер securities отражает объём денежных операций, учтённых «495» векселей и ссуд под ходовые ценные бумаги. Так, Фуллартон в приведённом выше месте (примечание 90, стр. 435)[272] говорит, что количество ценных бумаг (securities), находящихся в распоряжении Английского банка, обыкновенно колеблется в направлении, противоположном обращению его банкнот, и это подтверждает испытанное правило частных банков, что никакой банк не может повысить выпуск своих банкнот за пределы известной суммы, определяемой потребностями его клиентов; если же банк хочет выдавать ссуды свыше этой суммы, он должен производить их за счёт своего капитала, т. е. или пустить в оборот ценные бумаги или употребить для этой цели денежные поступления, которые иначе он поместил бы в ценные бумаги.
Здесь, однако, выясняется, что́ понимает Фуллартон под капиталом. Что называется здесь капиталом? Банк не может более выдавать ссуд своими собственными банкнотами, платёжными обязательствами, которые, конечно, ему ничего не стоят. Но в таком случае при помощи чего он выдаёт ссуды? Он выдаёт их из выручки от продажи имеющихся в запасе securities, т. е. государственных бумаг, акций и других процентных бумаг. Но за что продаёт он эти бумаги? За деньги, за золото или банкноты, поскольку последние являются узаконенным средством платежа, как банкноты Английского банка. Следовательно, то, что́ он даёт в ссуду, есть во всяком случае деньги. Но теперь эти деньги образуют часть его капитала. Если он даёт в ссуду золото, то это само собой очевидно. Если — банкноты, то теперь эти банкноты представляют капитал, потому что банк отдал в обмен за них действительную стоимость, процентные бумаги. У частных банков банкноты, приливающие к ним вследствие продажи ценных бумаг, в большей своей части могут быть только банкнотами Английского банка или их собственными, так как другие едва ли принимаются в уплату за ценные бумаги. Если же эту операцию производит сам Английский банк, то его собственные банкноты, которые он получает обратно, сто́ят ему капитала, т. е. процентных бумаг. Кроме того, он таким способом извлекает из обращения свои собственные банкноты. Если он вновь выпускает эти банкноты или вместо них новые на такую же сумму, то они, следовательно, представляют теперь капитал. И притом они одинаково представляют капитал как в том случае, когда они выдаются в ссуду капиталистам, так и в том случае, если впоследствии при сокращении спроса на такие денежные ссуды они снова употребляются на приобретение ценных бумаг. Во всех этих случаях слово «капитал» «496» употребляется здесь только в банкирском смысле, причём оно означает, что банкир вынужден выдавать ссуды на сумму бо́льшую, чем просто его кредит.
Как известно, Английский банк выдаёт все свои ссуды своими банкнотами. Если же, несмотря на это, обращение банкнот, как правило, сокращается, по мере того как увеличивается в его руках количество учтённых векселей и залоговых, следовательно, по мере того как увеличивается количество выданных им ссуд, то что́ происходит с банкнотами, выпущенными в обращение, каким образом они приливают обратно в Банк?
Прежде всего, если спрос на денежные ссуды вызывается неблагоприятным национальным платёжным балансом и, следовательно, опосредствует отлив золота, то дело очень просто. Векселя учитываются в банкнотах. Банкноты в самом же Банке, в эмиссионном отделении, обмениваются на золото, и золото вывозится за границу. Это всё равно, как если бы Банк при самом учёте векселей прямо платил золотом, без посредства банкнот. Такое усиление спроса, достигающее в известных случаях от 7 до 10 миллионов ф. ст., конечно, не прибавляет к внутреннему обращению страны ни одной пятифунтовой банкноты. Если же говорят, что Банк даёт при этом в ссуду капитал, а не средства обращения, то это имеет двоякий смысл. Во-первых, что он даёт в ссуду не кредит, а действительную стоимость, часть своего собственного или депонированного у него капитала. Во-вторых, что он даёт в ссуду деньги не для внутреннего, а для международного обращения, даёт мировые деньги; а для такой цели деньги всегда должны находиться в форме сокровища, в своей металлической телесности, в форме, в которой они не только представляют собой форму стоимости, но сами равны той стоимости, денежной формой которой они являются. Хотя это золото как для Банка, так и для экспортёра золота представляет капитал, — банкирский капитал или купеческий капитал, — однако спрос на него возникает не как спрос на капитал, а как спрос на абсолютную форму денежного капитала. Он возникает именно в тот момент, когда заграничные рынки переполнены не находящим реализации английским товарным капиталом. Следовательно, при этом требуется капитал не как капитал, а капитал как деньги, в форме, в которой деньги суть всеобщий товар мирового рынка; а это есть их первоначальная форма, как благородного металла. Следовательно, отлив золота не есть, как говорят Фуллартон, Тук и др., «a mere question of capital»[273], а «a question of money»[274], «497» хотя и в их специфической функции. То обстоятельство, что это не вопрос внутреннего обращения, как утверждают представители «денежной школы», конечно, не служит доказательством того, что это просто «question of capital», как полагают Фуллартон и др. Это «a question of money» в той форме, в которой деньги служат международным средством платежа.
«Передаётся ли этот капитал» (цена миллионов квартеров иностранной пшеницы, купленной в связи с неурожаем в своей стране) «товарами или деньгами, — это обстоятельство нисколько не влияет на характер сделки» (Fullarton, цит. соч., стр. 131).
Но от этого весьма зависит, происходит отлив золота или нет. Капитал вывозится в форме благородного металла, потому что в форме товаров он или совсем не может быть вывезен или только с очень большими убытками. Страх современной банковской системы перед отливом золота превосходит всё, что когда-либо грезилось представителям монетарной системы, для которых благородный металл — единственное истинное богатство. Возьмём, например, следующее показание управляющего Английским банком Морриса перед парламентской комиссией по кризису 1847 года.
(3846. Вопрос:) «Когда я говорю об обесценении запасов (stocks) и основного капитала, то я имею в виду, что весь капитал, помещённый в запасы и продукты всякого рода, обесценился таким же образом; что хлопок-сырец, шёлк-сырец, сырая шерсть посылались на континент по таким же бросовым ценам и что сахар, кофе и чай распроданы с аукциона с большими убытками?» — «Страна неизбежно должна была принести значительные жертвы, чтобы предотвратить отлив золота, вызванный колоссальным ввозов продуктов питания». — (3848.) «Не думаете ли вы, что было бы лучше потревожить 8 миллионов ф. ст., лежащих в хранилищах Банка, чем пытаться возвратить золото с такими жертвами?» — «Нет, я не думаю этого».
Здесь значение единственного действительного богатства придаётся золоту.
Цитированное Фуллартоном открытие Тука, — что
«за одним или двумя исключениями, которые притом допускают удовлетворительное объяснение, всякое сопровождаемое отливом денежного металла заметное падение курса, совершавшееся за последнее полустолетие, совпадало с относительно низким уровнем средств обращения и vice versa[275]» (Fullarton, стр. 121),
доказывает, что такие отливы золота в большинстве случаев наступают после периода оживления и спекуляции, как
«признак уже начавшегося упадка, как проявление переполнения рынков, прекращения иностранного спроса на наши продукты, замедления «498» оборотов и необходимым следствием всего этого является коммерческое недоверие, закрытие фабрик, голодание рабочих и общий застой промышленности и предпринимательства» (стр. 129).
В то же время это, конечно, лучшее возражение против утверждения представителей «денежной школы», будто
«переполнение каналов обращения вызывает отлив золота, а слабое обращение привлекает его».
Напротив, хотя в Английском банке во времена процветания по большей части имеется большой запас золота, но образуется этот запас всегда в безрадостное время застоя, сменяющее период расцвета.
Следовательно, вся мудрость в отношении отлива золота сводится к тому, что спрос на международные средства обращения и средства платежа отличен от спроса на внутренние средства обращения и средства платежа (из чего само собой следует также, что «наличие отлива не предполагает необходимо уменьшения внутреннего спроса на средства обращения», как говорит Фуллартон, стр. 112) и что вывоз благородных металлов из страны, выбрасывание их в международное обращение, не тождествен с выбрасыванием банкнот или монеты во внутреннее обращение. Впрочем, уже раньше я показал, что движение сокровища, сконцентрированного в качестве резервного фонда для международных платежей, само по себе не имеет ничего общего с движением денег как средства обращения 122. Конечно, при этом дело усложняется тем, что различные функции сокровища, которые я вывел из природы денег: его функция как резервного фонда средств платежа для срочных платежей внутри страны; как резервного фонда средств обращения; наконец, как резервного фонда мировых денег — все эти функции возложены на один-единственный резервный фонд, из чего следует также, что при известных обстоятельствах отлив золота из банка внутрь страны может соединяться с отливом его за границу. Ещё одно дальнейшее осложнение возникает вследствие новой функции, совершенно произвольно возлагаемой на это сокровище, — служить фондом для обеспечения размена банкнот в странах с развитой кредитной системой и кредитными деньгами. Затем ко всему этому в конце концов присоединяется 1) концентрация национального резервного фонда в единственном главном банке, 2) его сведение к возможному минимуму. Отсюда и жалоба Фуллартона (стр. 143):
«Видя то полное спокойствие и лёгкость, с какими изменения курса обыкновенно проходят в континентальных странах по сравнению с лихорадочным «499» беспокойством и шумом, каждый раз возникающими в Англии, когда кажется, что наличность банка близка к полному истощению, нельзя не изумляться тем крупным выгодам, которые имеет в этом отношении металлическое денежное обращение».
Но если мы оставим в стороне отлив золота, то как же может банк, выпускающий банкноты, следовательно, например, Английский банк, увеличивать сумму выдаваемых им денежных ссуд, не увеличивая выпуска своих банкнот?
Все банкноты, которые вне банка, обращаются ли они или спокойно лежат в частных хранилищах, с точки зрения самого этого банка, находятся в обращении, т. е. не в его владении. Следовательно, если банк расширяет свои учётные и ломбардные операции, ссуды под залог, то выпущенные для этого банкноты должны притекать к нему обратно, потому что иначе они увеличивают сумму обращения, чего именно и не должно быть. Этот обратный приток может происходить двояким образом.
Во-первых: банк платит A банкнотами за ценные бумаги; A платит ими B по векселю при наступлении срока платежа, а B снова депонирует их в банке. Таким образом, обращение этих банкнот закончено, но заём остаётся.
(«Заём остаётся, а средство обращения, если в кем нет нужды, возвращается обратно к ссудившему». Fullarton, стр. 97.)
Банкноты, которыми банк ссудил A, теперь возвратились к нему обратно, напротив, банк является кредитором A или того лица, на которое выдан учтённый A вексель, и должником B на сумму стоимости, выраженную в этих банкнотах, а B располагает, таким образом, соответствующей частью капитала банка.
Во-вторых: A платит B, а сам B или C, которому в свою очередь B платит банкнотами, платит ими же банку по векселю, которому наступил срок. В этом случае банку платят его собственными банкнотами. И тогда сделка этим завершается (до обратного платежа банку лицом A).
В какой же мере можно рассматривать ссуду банка лицу A как ссуду капитала и в какой — просто как ссуду средств платежа?[276]
{Это зависит от природы самой ссуды. При этом мы должны исследовать три случая.
Первый случай. — A получает от банка известную сумму в ссуду как свой личный кредит, не предоставляя для этого «500» никакого обеспечения. В этом случае он получил в ссуду не только средство платежа, но безусловно также и новый капитал, который он до обратной уплаты банку может применить в своём деле в качестве добавочного капитала.
Второй случай. — A заложил в банке ценные бумаги, облигации государственного займа или акции, и получил под них ссуду наличными деньгами, скажем, до двух третей их курсовой стоимости. В этом случае он получил нужные ему средства платежа, но не дополнительный капитал, потому что он отдал банку бо́льшую капитальную стоимость, чем та, какую получил от него. Но, с одной стороны, он не мог воспользоваться этой большей капитальной стоимостью для своих текущих потребностей — потребностей в средствах платежа, — потому что эта капитальная стоимость находилась в определённой форме с целью получения процента; с другой стороны, у A были свои основания не превращать этой стоимости путём продажи прямо в средства платежа. Его ценные бумаги, между прочим, имели назначение функционировать в качестве резервного капитала, и он заставил их функционировать именно как резервный капитал. Следовательно, между A и банком произошла временная взаимная передача капиталов, причём A не получил никакого дополнительного капитала (наоборот!), но, конечно, получил необходимые для него средства платежа. Напротив, для банка сделка была временным помещением денежного капитала в форме ссуды, превращением денежного капитала из одной формы в другую, а такое превращение именно и составляет существенную функцию банковского дела.
Третий случай. — A учёл в банке вексель и получил при этом за вычетом дисконта определённую сумму наличными. В этом случае он продал банку денежный капитал в неликвидной форме за сумму стоимости в ликвидной форме; вексель, которому ещё не истёк срок, он продал за наличные деньги. Вексель составляет теперь собственность банка. Дело нисколько не изменяется от того, что в случае неуплаты по векселю последний индоссант A отвечает перед банком на сумму векселя; эту ответственность он разделяет с другими индоссантами и с лицом, выставившим вексель, которым он в своё время может предъявить иск. Следовательно, здесь нет никакой ссуды, а самая обыкновенная купля и продажа. Поэтому A ничего не должен уплачивать банку: при наступлении срока платежа банк покрывает свой расход, получая по векселю. В этом случае тоже произошла взаимная передача капитала между A и банком, притом совершенно такая же, как при купле и продаже всякого другого товара, и именно поэтому A не получил никакого «501» дополнительного капитала. Ему требовались и он получил средства платежа, и получил благодаря тому, что банк превратил для него одну форму его денежного капитала — вексель, в другую — деньги.
Следовательно, о действительной ссуде капитала речь может идти только в первом случае. Во втором и в третьем случае можно говорить о ссуде капитала разве только в том смысле, как говорят о «ссуде капитала» при всяком помещении капитала. В этом смысле банк ссужает лицу A денежный капитал; но для A он представляет собой денежный капитал разве только в том смысле, что он вообще является частью его капитала. И он получает и употребляет его не как собственно капитал, а именно как средство платежа. Иначе каждую обыкновенную продажу товара, посредством которой получаются средства платежа, пришлось бы также считать получением в ссуду капитала. — Ф. Э.}
Для частного банка, выпускающего банкноты, различие заключается в том, что в случае, если его банкноты не остаются в местном обращении и не возвращаются к нему в форме вкладов или платежей по векселям, которым наступил срок, эти банкноты попадают в руки лиц, которым банк в обмен за них должен платить золотом или банкнотами Английского банка. Таким образом, в этом случае ссуда его банкнотами в действительности представляет ссуду банкнотами Английского банка, или, — что для банка то же самое, — ссуду золотом, следовательно, частью его банковского капитала. То же самое имеет место в том случае, когда сам Английский банк или какой-нибудь другой банк, подчинённый закону о максимуме выпуска банкнот, должен продавать ценные бумаги, чтобы извлечь из обращения свои собственные банкноты и затем снова выдавать их в ссуду; в этом случае его собственные банкноты представляют часть его мобилизованного банковского капитала.
Если бы даже обращение было чисто металлическое, то одновременно 1) отлив золота {здесь, очевидно, имеется в виду такой отлив, при котором золото, по крайней мере частично, уходит за границу. — Ф. Э.} мог бы опустошить кладовые банка, и 2) так как золото требовалось бы банку главным образом только для уплаты разницы по платежам (для завершения прежних сделок), то его ссуды под ценные бумаги могли бы сильно возрасти, но возвращались бы к нему в форме вкладов или платежей по векселям, которым истёк срок; так что, с одной стороны, при увеличении количества ценных бумаг в портфеле банка общая сумма его золотого запаса уменьшилась бы, а, с другой стороны, ту же самую сумму, которую раньше «502» банк держал как её собственник, он держал бы теперь как должник своих вкладчиков, и, наконец, уменьшилась бы общая масса средств обращения.
До сих пор мы предполагали, что ссуды выдаются в банкнотах, следовательно, влекут за собой по крайней мере временное, хотя тотчас же снова исчезающее увеличение выпуска банковых билетов. Но это не является необходимостью. Вместо выдачи бумажных билетов банк может открыть лицу A кредит по своим счетам, причём A, должник банка, становится его мнимым вкладчиком. Он платит своим кредиторам чеками на банк, а получатель этих чеков, в свою очередь, платит ими своему банкиру, который обменивает их в расчётной палате на чеки, выданные на него. В этом случае дело обходится без всякого участия банкнот, и вся сделка ограничивается тем, что требования, которые банк должен выполнить, сальдируются чеками на него самого, а его действительная рекомпенсация состоит в кредитном требовании к A. В этом случае банк выдал ему в ссуду часть своего банковского капитала, потому что он выдал свои собственные долговые требования.
Поскольку этот спрос на денежные ссуды представляет собой спрос на капитал, он есть спрос лишь на денежный капитал, на капитал с точки зрения банкира, именно на золото — при отливе золота за границу — или на банкноты национального банка, которые частный банк может получить только куплей за эквивалент; следовательно, для него они представляют капитал. Или, наконец, речь идёт о процентных бумагах, государственных облигациях, акциях и т. д., которые должны быть проданы, чтобы банк мог привлечь к себе золото или банкноты. Но если это — государственные бумаги, они суть капитал только для того, кто их купил, для кого они представляют, следовательно, ту цену, за которую он их купил, представляют его капитал, помещённый в эти бумаги; сами по себе они не капитал, а простые долговые обязательства; если это — ипотеки, то они являются просто свидетельствами на получение будущей земельной ренты, а если — акции, то они являются просто титулами собственности, дающими право на получение будущей прибавочной стоимости. Все эти вещи не суть действительный капитал, не образуют никакой составной части капитала и сами по себе не суть стоимости. При помощи подобных сделок можно также превратить деньги, принадлежащие банку, во вклады, так что банк вместо собственника сделается по отношению к этим деньгам должником, будет владеть ими на основании другого титула. Как ни важно это для самого банка, это нисколько не изменяет количества резервного капитала и даже денежного «503» капитала, имеющегося в стране. Следовательно, капитал фигурирует здесь только как денежный капитал, а если он существует не в действительной денежной форме, то — как простой титул на капитал. Это очень важно, так как недостаток банковского капитала и усиленный спрос на него смешивается с уменьшением действительного капитала, который в форме средств производства и продуктов имеется в подобных случаях, напротив, в избытке и оказывает давление на рынки.
Итак, очень просто объясняется, каким образом возрастает количество ценных бумаг, которые удерживаются банками в качестве обеспечения, следовательно, очень просто объяснить и то, каким образом банки могут удовлетворять возрастающий спрос на денежные ссуды при прежней или уменьшающейся общей массе средств обращения. А именно в такие периоды стеснённости в деньгах эта общая масса удерживается в известных пределах двояким образом: 1) благодаря отливу золота; 2) благодаря спросу на деньги просто как на средства платежа, причём выданные банкноты тотчас притекают обратно или же сделка совершается при помощи кредита по книгам банка без всякой выдачи банкнот, следовательно, простая кредитная сделка обслуживает платежи, расчёт по которым является единственной целью операции. Такова особенность денег, что, когда они функционируют лишь для сальдирования платежей (а во времена кризисов ссуда берётся для того, чтобы платить, а не для того, чтобы покупать; — для того чтобы завершить прежние сделки, а не для того, чтобы начинать новые), их количество в обращении ничтожно, оно ничтожно даже и в том случае, когда это сальдирование осуществляется не только посредством чисто кредитных операций, но и при некотором участии денег; следовательно, при сильном спросе на денежные ссуды огромное количество этих сделок может совершаться, не увеличивая обращения. Но один тот факт, что обращение Английского банка остаётся неизменным или даже уменьшается одновременно со значительным увеличением выдаваемых им денежных ссуд, отнюдь не доказывает prima facie[277], — как это принимают Фуллартон, Тук и др. (вследствие их ошибочного мнения, что денежная ссуда тождественна с займом дополнительного капитала, capital on loan), — что обращение денег (банкнот) в их функции средства платежа не увеличивается и не расширяется. Так как обращение банкнот как покупательного средства сокращается в период застоя в делах, когда требуются столь значительные ссуды, то их обращение как средства «504» платежа может увеличиваться, а вся сумма обращения, сумма банкнот, функционирующих в качестве покупательного средства и средства платежа, всё же может оставаться неизменной или даже уменьшаться. Обращение в качестве средства платежа банкнот, которые тотчас притекают обратно в выпускающий их банк, в глазах упомянутых экономистов вовсе не есть обращение.
Если обращение денег в качестве средства платежа увеличилось бы в большей степени, чем оно уменьшилось бы как обращение денег в качестве покупательного средства, то всё обращение возросло бы, хотя количество денег, функционирующих в качестве покупательного средства, значительно уменьшилось бы. И это действительно наступает в известные моменты кризиса, именно при полном крушении кредита, когда становится невозможным не только продавать товары и ценные бумаги, но и учитывать векселя, и когда не остаётся ничего иного, кроме платежа наличными, или, как говорят купцы, кассы. Так как Фуллартон и другие не понимают, что обращение банкнот как средства платежа является характерным для таких периодов нужды в деньгах, то они и рассматривают это явление как случайное.
«Что касается примеров сильной конкуренции из-за получения банкнот, которая характеризует времена паники и которая иногда, как в конце 1825 г., может повести к внезапному, хотя бы только и временному, увеличению эмиссии, даже при продолжающемся отливе золота, то, думается мне, на это не следует смотреть как на одно из явлений, естественно или необходимо сопровождающих низкий курс; спрос в таких случаях есть спрос не на средства обращения» (следовало бы сказать: не на средства обращения как покупательные средства), «а на сокровище, спрос части встревоженных банкиров и капиталистов, возникающий обыкновенно в последнем акте кризиса» (следовательно, спрос на резерв средств платежа), «после продолжительного отлива и является предвестником окончания последнего» (Fullarton, цит. соч., стр. 130).
Уже при исследовании денег как средства платежа («Капитал», кн. I, гл. III, 3, b) мы показали, как при резком перерыве цепи платежей деньги по отношению к товарам превращаются из чисто идеальной формы в вещную и вместе с тем абсолютную форму стоимости. Там же мы привели некоторые примеры этого, в примечаниях 100 и 101. Этот перерыв сам является отчасти следствием, отчасти причиной потрясения кредита и сопровождающих его обстоятельств: переполнения рынков, обесценения товаров, перерыва в производстве и т. д.
Однако ясно, что Фуллартон превращает различие между деньгами как покупательным средством и деньгами как средством платежа в ошибочное различие между средством «505» обращения (currency) и капиталом. Но в основе этого опять-таки лежит ограниченное, свойственное банкиру, представление об обращении.
Можно было бы ещё спросить: в чём же чувствуется недостаток в такие трудные времена — в капитале или в деньгах в их определённой форме средства платежа? Как известно, в этом и заключается спор.
Прежде всего, поскольку стеснённое состояние проявляется в отливе золота, ясно, что требуются именно международные средства платежа. Но деньги в своей определённой форме международного средства платежа есть золото в его металлической реальности, субстанция, которая сама является стоимостью, стоимостной массой. Вместе с тем они суть капитал, но капитал не как товарный капитал, а как денежный капитал, капитал не в форме товара, а в форме денег (и притом денег в том возвышенном смысле, в каком они существуют как всеобщий товар мирового рынка). Здесь нет противоположности между спросом на деньги в качестве средств платежа и спросом на капитал. Противоположность существует между капиталом в его форме денег и капиталом в его форме товара; и та форма, в которой в данном случае он требуется и в которой только и может функционировать, есть его денежная форма.
Оставляя в стороне этот спрос на золото (или серебро), нельзя сказать, что в такие периоды кризиса чувствуется каким-либо образом недостаток в капитале. Это может иметь место при чрезвычайных обстоятельствах, как, например, при вздорожании хлеба, недостатке хлопка и т. д.; но такие обстоятельства отнюдь не необходимые или обычные спутники подобных периодов; и существование такого недостатка капитала нельзя поэтому с самого начала выводить из того, что наблюдается сильный спрос на денежные ссуды. Напротив, рынки переполнены, наводнены товарным капиталом. Следовательно, стеснение вызывается во всяком случае не недостатком товарного капитала. Мы возвратимся к этому вопросу впоследствии.